Крылья за спиной: аэрокосмический музей в Ивановке готовит новые сюрпризы для посетителей

«Все самолеты — они как маленькие дети. Любимчика нет — каждому нужно внимание», — улыбается директор Дальневосточного аэрокосмического музея в Ивановке Владимир Косьяненко. Коренной амурчанин больше десяти лет назад загорелся идеей создать такой музей в Амурской области. Сын военного летчика сам когда то расстался с мечтой сесть за штурвал, объездил половину мира, успев пожить в Англии и Испании, за его плечами работа в крупнейших компаниях с мировым именем, в том числе — в команде известного всему миру Михаила Ходорковского. А сердце Владимира Александровича навсегда осталось здесь — на амурской земле. «Амурская правда» отправилась на тест тура близ села Ивановка и встретилась с человеком богатой и удивительной судьбы.

Как и многие проезжавшие Ивановку, я обращала внимание на самолеты, круглый год стоящие в поле, и ловила себя на мысли, что нужно приехать сюда с детьми. Но тем и прекрасна работа журналиста — то, на что в рутине не находится времени, приходит в жизнь само.

Чуть больше получаса в пути — и нас уже встречает высокий мужчина с умными глазами. «Погода нелётная — «колдун» уносит», — кивает на надутый ураганным ветром бело-красный ветроуказатель хозяин аэромузея. Благодаря шквалистому ветру впервые в жизни я беру интервью прямо в салоне самолета — совсем недавно Як-40 1974 года выпуска, изготовленный на саратовском заводе, перевозил пассажиров в малые северные города области, пока не попал под списание и не прибыл из Благовещенска в Ивановку.

— В 2019 году, когда в области была объявлена ЧС из за наводнения, к нам прилетал спасательный вертолет Ми-26, это самый тяжелый вертолет в мире — может перевозить 20 тонн груза. И с его помощью мы доставили сюда этот самолет из аэропорта Благовещенска. Рассчитали две точки крепления, специально для этого нам пошили специальные тросы, самолет подцепили и притащили на вертолете сюда. Забава не дешевая и довольно сложная технически, но благодаря мастерству пилотов Хабаровского центра МЧС и нашим расчетам все получилось, — рассказывает Владимир Косьяненко. — Кстати, самолет вполне был способен и дальше работать. Для этого Сибирский научно-исследовательский институт провел его модернизацию — убрали один центральный двигатель, боковые заменили на американские экономичные, получился самолет с отличными летными данными и экономичный, но специалисты посчитали, что 45 лет — это максимальный срок эксплуатации самого металла планера, со временем в нем образуются микротрещины, которые могут стать причиной катастрофы. В итоге самолет списали. Еще такой же стоит в аэропорту, мы планируем перевезти его, как появится возможность.

Владимир Косьяненко легко рассказывает о том, что для большинства людей — тайна за семью печатями. Первый вопрос, который чаще всего задают коллекционеру самолетов, летчик ли он. Удивительно, что за плечами нет специального образования. Любовь к авиации появилась с детства — Владимир Александрович вырос рядом с самолетами.

— Мой отец военный летчик, когда он был списан с летной работы, все равно остался служить в дальней авиации. Он часто брал меня на аэродром. Любимой забавой было поиграть в летчика, и это так и осталось в крови. Я мечтал стать летчиком, но в 10 м классе получил травму глаза, карьера была закрыта, — делится Владимир Александрович.

Его родители познакомились в Серышеве, где и служил папа. Потом семья переехала в Благовещенск, здесь находился штаб корпуса дальней авиации, удивляет меня Владимир Косьяненко.

— В 1960 х годах командиром корпуса в Благовещенске был дважды Герой Советского Союза Александр Молодчий. Он прошел всю войну пилотом дальнего бомбардировщика, был представлен на третью звезду героя, но, по слухам, Сталин посчитал, что он слишком молод для третьего такого звания. Генерал-лейтенант был очень прямой, конкретный — не паркетный генерал. И когда начались хрущевские сокращения армии, его отправили на пенсию — в 45 лет! Напротив Амурской филармонии на доме размещена мемориальная доска его памяти. Когда начались осложнения с Китаем в конце 60 х годов, штаб корпуса перевели в Иркутск, и мы переехали в этот город. Позже отца перевели в Серышево, там я окончил школу, — говорит Владимир Александрович.

По образованию он историк, окончил Благовещенский педуниверситет и даже немного преподавал. Женившись, вслед за родителями переехал на Украину, но здесь оставаться не захотел.

— Я даже работал на шинном заводе — был сборщиком покрышек. Но это монотонно и творчества никакого, — вспоминает эпизод биографии Владимир Александрович.

И после он снова вернулся в Благовещенск — как говорит сам, уже навсегда. Хотя судьба не раз подкидывала шансы переехать не просто из Амурской области, но и из страны. «Как говорится, где родился — там и пригодился. И уезжать никуда не хочу, сейчас и мыслей таких нет, — говорит Владимир Косьяненко. — Мне здесь нравится. Особенно Ивановка — здесь воздух чистый. День подышишь — и спишь как младенец».

Около десяти лет Владимир Косьяненко прослужил в органах внутренних дел. В тяжелые 90-е, когда распался СССР и почва словно ушла из под ног, Владимир Александрович встал перед выбором дальнейшей судьбы. Тогда открылись неплохие перспективы для предпринимательства.

— Мы с коллегами объединились и на свои маленькие накопления купили первый трехтонный контейнер стирального порошка ангарской нефтехимической компании. И потихоньку начали развиваться, — вспоминает Владимир Александрович. — Этот бизнес развился в серьезное направление. Благодаря этому удалось поучиться в Лондоне, Германии, Испании. Больше всего я благодарен работе с компанией «Шелл». Она меня многому научила. Я работал по нефтехимическим проектам добычи в России. Большой проект был с Сахалином: там планировалось установить нефтедобывающих пять платформ в море, одну установили — оказалось, что это зона, куда приходит для размножения серый кит, находящийся под угрозой исчезновения. Тогда Гринпис вмешался, и было решено применять другие технологии — наклонного бурения, когда установка ставится на побережье. Было много интересных проблем, которые приходилось решать. В компании мне показали, как работают экономика, маркетинг, менеджмент, я этому научился довольно хорошо.

Когда пришел ЮКОС и забрал ангарский НПЗ, я ездил на переговоры от имени «Шелл», там шла речь о крупнейших поставках топлива для проектов компании в России — объемах, аналогичных потреблению всей Амурской области. В ЮКОСе на меня обратили внимание, спросили: «Ты такой грамотный, наверное, окончил МГУ». А я его не оканчивал, — смеется Владимир Александрович. — Они были удивлены и предложили прийти на работу. И я потом работал у Ходорковского — директором структурного подразделения — возглавлял сбыт по Забайкалью, Якутии, Хабаровскому краю, Владивостоку и Амурской области, — удивляет меня Владимир Косьяненко.

— Значит, вы лично знакомы с Ходорковским? Какое у вас о нем впечатление?

— Да, знаком. Приятный и вежливый человек, без пафоса и бронзового налета.

По словам Владимира Александровича, тогда встреча с удивительными людьми словно перевернула его сознание.

— Первый руководитель представительства «Шелл» в России был русский, родился в Латинской Америке, учился в США, меня поразила его манера говорить — впервые в жизни услышал такую грамотную, чистую русскую речь. Это был культурный шок. А мне ведь уже под сорок лет было. Помню, в «Шелл» был такой человек — Стив Хай. Он заслуженный работник, работал в Африке, возглавлял заводы. Я ему говорю: «Стив, нас ждут на хабаровском заводе, надо ехать». А он: «Извини, поедем через неделю. Потому что у меня выходные, я не был с семьей, а для меня семья — номер один». Я тогда сильно задумался — мы были готовы работать днем и ночью, безбашенные были. Сейчас понимаю, что работа — она не на первом месте в жизни. Первое — это семья, которая тебя всегда поддержит, всегда поможет, где тебя всегда ждут — победителем или проигравшим, неважно, — улыбается Владимир Александрович. — Да, говорят, американская или английская улыбка — искусственная. Но когда с этими людьми начинаешь работать, понимаешь, что улыбка — это не только выражение формального расположения, это демонстрация их внутренней готовности прийти на помощь. Эти люди оставили во мне частичку света и человеческого тепла. А они, кстати, удивлялись, что я первый русский, который не пьет и не курит, — смеется директор аэрокосмического музея.

Любовь к авиации не отпускала Владимира Александровича — с детства он увлекся моделированием и пронес увлечение через всю жизнь. Сейчас у него накопилось более 200 моделей самолетов, есть и модели ракет, а сейчас он вместе с коллегой трудится над макетом размером в 2,6 метра авианесущего крейсера «Новороссийск», который планируется передать в музей.

В 2009 году родилась идея создать что то принципиально новое, то, чего амурчане еще не видели. С задумкой аэромузея, в котором будут действующие самолеты, Владимир Косьяненко отправился к тогдашнему мэру Благовещенска Александру Мигуле. И он эту идею поддержал. Начался поиск участка, однако оказалось, что предложенный в районе города не подходит — музей предполагал создание взлетно-посадочной полосы. И такой участок нашелся в Ивановке. Тогда уже было принято решение, что в Амурской области появится новый космодром Восточный, и поддержку музей получил у министра по строительству космодрома Константина Чмарова.

— В Амурском госуниверситете начали обучать аэрокосмическим специальностям, ребята при этом уезжают доучиваться на запад страны и часто остаются работать там. Поэтому задача стоит создать полный цикл образования в Амурской области. И мы должны быть той площадкой, где могут проходить практические занятия для будущих специалистов. Без работы на реальном «железе» не создать настоящего инженера, — говорит Владимир Александрович.

Первым воздушным судном в музее стал Ан-2 — с его помощью Владимир Косьяненко реализовал уникальную туристическую задумку: экскурсионные туры вдоль границы России и Китая. С высоты 300—400 метров на обе страны открывается непередаваемый вид. Энтузиаста снова поддержал мэр, который подписывал окончательный документ после почти пяти месяцев сбора всех разрешительных бумаг. И такие путешествия начали пользоваться большим успехом среди китайских туристов. Благодаря этому закипела и жизнь в Ивановке — приезжающие иностранцы охотно скупали рукоделия у местных мастериц, готовы были платить за полеты в глубинку области — в эвенкийском поселке Бомнак они на ура скупали национальные творения. Однако пандемия коронавируса преподнесла неприятные сюрпризы — сейчас о полетах над границей пришлось забыть.

— Второй год мы не сертифицируемся, и плюс у этих самолетов истек межремонтный срок эксплуатации — семь лет. Стоит ремонт с дорогой в Москву и обратно шесть миллионов рублей, — поясняет Владимир Александрович.

Несмотря на то что пандемия ударила по активности и кошелькам туристов, немного дремавший аэромузей оживает. Сейчас здесь организуются групповые экскурсии — школьники и студенты участвуют в своеобразном квесте, узнавая историю каждого судна. В этом году здесь планируют создать площадку под проведение игр и развлечений. Здесь уже стоит беседка имени Героя России космонавта Романа Романенко. К слову, Владимир Косьяненко сам — член Российской академии космонавтики.

— В прошлом году мы получили грант на поддержку туризма. Начали копать искусственный водоем, а также закупили три лодки и три катамарана, заказали лавочки. Можно будет приехать на рыбалку, покататься по озеру. Также планируем создать еще один музейный комплекс под крышей — разместим двигатели ракет, самолетов и вертолетов, под куполом сделаем композицию, например, из планет Солнечной системы, — делятся планами в аэромузее.

Кроме того, обновится и парк музея: доставки ждут два вертолета в Возжаевке Белогорского района и еще один в аэропорту Благовещенска, в Котласе Архангельской области — истребитель МиГ-25, а накануне губернатор Василий Орлов подписал министру обороны Сергею Шойгу письмо о передаче в музей штурмовика Су-25 с аэродрома под Читой.

— У меня в голове бродит масса идей, не могу жить с одной темой. Мне просто скучно. Жизнь надо делать самому — ее никто не сделает интересной и насыщенной. Занимаемся и научными исследованиями, например изучением электромагнитных и многоспектральных излучений ЛЭП. Отрабатываем технологии авиационно-космического мониторинга инженерных сетей и объектов. Планируем тесное сотрудничество с китайскими партнерами — у них есть подходящие для наших задач воздушные суда. Поэтому очень ждем открытия границ, — признается мне Владимир Александрович и добавляет, что не рассказал и половины того, чем занимается.

Самолеты в Ивановку «слетелись» из разных частей нашей страны. У каждого — своя история и судьба.

— Это Су-24 — современный фронтовой бомбардировщик, — показывает нам экспонат Владимир Косьяненко. — Он и сейчас находится на вооружении нашей армии в современной модификации. Именно на таком самолете был подбит в 2015 году над Сирией наш летчик Олег Пешков. Он несколько лет прослужил в Амурской области на аэродроме Возжаевки. И этот самолет прибыл в аэромузей именно из Возжаевки. И быть может, к нему даже прикасался Герой России. Рядом стоит кресло, аналогичное тому, с которым катапультировался из подбитой машины летчик.

Самолет привезли в Ивановку в разобранном виде. Однако и в таком виде довезти габаритную технику более чем за сто километров — задача недешевая и технически сложная.

— Длина самолета почти 25 метров, плюс сами машины — получается сверхгабаритный автопоезд по длине, да и по ширине занимает две трети дороги. Поэтому шли в сопровождении ГИБДД, а сзади мы ехали с включенной «аварийкой» — предупреждали водителей, — рассказывает директор музея.

Недалеко ждет сборки еще один удивительный экспонат — зенитная радиоуправляемая ракета В-300, которая приехала сюда из Москвы. Руку к созданию приложил сын Лаврентия Берии — Серго. Он был ученым и одним из главным конструкторов зенитно-ракетной системы ПВО Москвы С-25 «Беркут».

— Мало кто знает историю нашей 27 й ракетной дивизии в Свободном — до нее были сформированы 565-й, позднее 657-й ракетные полки. В начале 60 х годов эта часть была поставлена на боевое дежурство. Первые ракеты были Р-16 — это тяжелая межконтинентальная баллистическая ракета с мощной ядерной боеголовкой в 5 мегатонн. Самое интересное, ракеты были наземного базирования, а один комплекс был подземным — это трехэтажный бункер с автономным снабжением на три шахты. Старт был горячим — двигатель включался прямо в шахте. Эти шахты потом были взорваны, а комплекс сохранился. Была такая идея, до пандемии обсуждали ее с Минобороны — забрать и сделать там хороший музейный комплекс. Тем более рядом космический город. По официальной версии, его назвали Углегорском, потому что проводили изыскания якобы угля, — увлекательно рассказывает Владимир Косьяненко. — В конце 50 х годов, когда там начались изыскания и строительство, с территории Японии летали над нами разведывательные самолеты США — на больших высотах. Они заходили с Владивостока, шли над побережьем, фотографировали все аэродромы ПВО, которых сейчас нет, базу подводных лодок в Советской Гавани, дальше шли на комсомольский судостроительный авиационный нефтезавод, а потом на Углегорск — снимали, потом шли на Хабаровск и уходили на Японию. Наши истребители не могли достать их — они ходили на гораздо большей высоте, а ракет тогда еще не было. И у нас есть карты полетов, интересные факты — история очень необычная, где то показывала моменты отставания от технологий вероятного противника, но наша страна нашла силы, сделала, смогла. И уже в 1960 году наказали американского разведчика Пауэрса на самолете U-2 — он тоже планировал спокойный вояж над нашей страной. Но в Свердловске ему не повезло — вошел в зону действия новейшего ракетного комплекса С-75, и его сбили.

— Прошлый год был тяжелый, нам разрешили работать только в конце лета. Ну 8—9 тысяч туристов бывают в аэромузее за сезон. Наша задача — профориентировать ребят, которые приезжают сюда, на инженерные, аэрокосмические специальности. Я был бы счастлив, если тот, кто здесь побывал, станет знаменитым летчиком или космонавтом, а может быть — ученым, который задумает и создаст будущее человечества. Надеюсь, что в этих детях, увлеченных мечтой о небе и дальних звездах, будет продолжаться мое дело, моя жизнь. Я не верю в бога, понятие души для меня не более чем философско-поэтическая категория. Я точно знаю, что распадусь на атомы и молекулы, но мое увлечение, мои мысли и идеи, я надеюсь на это, останутся жить в тех, кого я заинтересовал и увлек.